Груз кардинальных решений
Как был создан израильский хай-тек и какую роль сыграла в этом война Судного дня, о которой полковник ВВС Яир Шамир вспоминает впервые
Всю свою жизнь я принимал решения. Еще подростком, когда отказался жить с родителями в Париже (отец в то время возглавлял там европейскую резидентуру Мосада) и уговорил их отпустить меня домой, в Израиль. Мне было 12 лет. Жил один в нашей тель-авивской квартире до окончания школы. Потом – принимал решения как командир в ВВС, от эскадрильи до управления в Главном штабе. Потом – как руководитель промышленности, целых ее отраслей, таких как авиапром, – был главой концерна «Таасия авирит». Последние несколько лет – как политик, руководитель аграрной отрасли.
Я знаю, что такое принимать решения, как от них зависит жизнь людей, судьба страны. Я видел, как неправильно принятые решения, уход от необходимых решений приводили не только к огромным материальным потерям, но и к человеческим жертвам, гибели моих друзей, сотен солдат на фронте, подвели к опасной черте, на грань существования мою страну.
Я в политике для того, чтобы это не повторилось.
Судный счет
В этом году Йом Кипур выпадает на субботу. Редкий случай. В прошлый раз такое совпадение было только в 1973 году.
На следующий день после Йом Кипура, в воскресенье, у меня должен был начаться учебный год в Технионе. Но мне позвонили – вызвали в эскадрилью на Севере страны. Примчались, конечно, все. Ждали приказа, рвались в бой. Однако военное командование пребывало в растерянности. Они просто не знали, что с нами делать. В конце концов не нашли ничего лучшего, чем отпустить нас домой. Я домой не поехал, переночевал у родителей в Тель-Авиве, а утром вернулся на базу.
Теперь уже все завертелось по-настоящему. Нас отправили на Синай. Там был ад. Мы приземлялись, только, чтобы заправиться, восстановить боекомплект, – и взлетали снова. Нас встречали шквальным огнем. Но настоящая мясорубка происходила на земле. Мы корили себя и ругали командование за упущенный день, старались наверстать. Совершали не только боевые вылеты, но и рейды по спасению солдат – кого могли, конечно, кто уцелел, вывозили раненых. Не было дня и ночи, об отдыхе никто не думал. Мы потеряли счет времени. И начали счет потерям.
Это продолжалось несколько дней. На Южном фронте наметился перелом – и нас перебросили на Север.
Ад, который уже пришлось пережить на Синае, теперь показался чистилищем, настоящее пекло было на Голанах. Известно, какой натиск выдержали там танкисты, - на них пришелся основной удар, они показали себя настоящими героями. Что выпало на долю летчиков, я знаю по себе. Здесь я потерял своих лучших боевых друзей. В моей эскадрильи погиб каждый второй. Эта рана у меня никогда не заживет.
Меня потом часто просили рассказать о той войне, тех боях. Я всегда отказывался. Не мог. Я ничего не помню. Тольки лица ребят, которые не вернулись, их голоса и улыбки. Всё. Видимо, мозг и душа включают какие-то защитные механизмы – и отключают память, замыкают рот, не позволяют возвращаться к этим переживаниям, чтобы дать человеку жить дальше. 41 год прошел. В будущем году мне исполнится 70. Сегодня я впервые вспоминаю об этой войне. Но – видите? – тоже не позволяя себе углубиться в детали.
Только одна – не боевая. Для меня та война формально окончилась только в мае 1974-го. В июне начинались экзамены в Технионе, и я упросил, чтобы меня отпустили из армии – не терять же год. Первое впечатление от мирной жизни: на лекции по авионике половина аудитории оказалась пустой. Война уполовинила не только мою эскадрилью.
Вот что такое последствия неправильных решений.
Наша судьба – только в наших руках
У нас, в Израиле, на людях, принимающих решения, лежит громадная ответственность. Цена ошибки может быть непомерно большой – вплоть до того, что исправлять ее будет некому и негде: каждый раз на весах само существование государства. И это не всегда война. В мирное время требуется отнюдь не меньше мужества и мудрости.
В 1987 году, когда мой отец Ицхак Шамир, светлая ему память, занимал пост премьер-министра, правительство закрыло проект "Лави" по созданию отечественного боевого самолета.
Это должен был быть лучший истребитель в мире, по многим показателям он опережал не только существующие боевые машины, производимые в США, СССР, во Франции, но имевшиеся там перспективные разработки. Я знал это точно: в тот период был начальником Управления электроники ВВС, отвечавшего за разработку и эксплуатацию всей особо чувствительной "начинки" военных самолетов.
Узнав, что "Лави" обескрылен, я вспомнил, как незадолго до Шестидневной войны, будучи уже бывалым пилотом, я с товарищами торчал на армейской базе, вслушиваясь в поступавшие по рации донесения разведки. Мы, солдаты и офицеры, отчаянно рвались в бой, но политическое руководство медлило и колебалось. Египет тем временем манипулировал международным общественным мнением, обращался в ООН, клеветал на еврейское государство. Жуткое ощущение.
Чувство национального унижения усугубила речь тогдашнего главы правительства Леви Эшколя. Он мямлил. Нас это просто взбесило, потому что вся армия – до последнего рядового – была уверена: противника мы разгромим наголову!
Так и получилось – лишь только было принято решение, которого долго добивалось военное командование от политического руководства. В первый же день войны к 11 утра военно-воздушные силы сделали свое дело: армии арабских государств лишились практически всех своих самолетов! Народ ахнул. Мир восхитился израильской армией. А основной поставщик вооружения на тот момент, в первую очередь боевых самолетов, - Франция – объявил нам эмбарго.
Именно тогда, в 1967 году, правительство осознало: Израиль может полагаться только на себя. Так родился проект, неотъемлемой частью которого мне, как пилоту, инженеру и командиру, довелось стать.
Цель столь же сложная, сколь и благородная: самостоятельно разработать и произвести наступательное и оборонительное оружие, чтобы ни от кого не зависеть. На первый взгляд, это казалось безумием. К чему крошечному государству вкладывать миллиарды в разработку израильского танка "Меркава"? Но руководство страны решило плыть против течения. Были спроектированы и построены для ВМФ суда, с которых можно обстреливать противника ракетами.
"За скобками" остались только подводные лодки и самолеты-истребители. Разработкой отечественного истребителя мы и занимались в рамках проекта "Лави". И если правительству пришлось похоронить этот проект, то исключительно по причине давления, оказанного на Израиль США: Америка угрожала лишить Израиль финансовой помощи, остро необходимой нашей нищей стране.
Разочарование – как стимул
Лично для меня закрытие проекта "Лави" стало крушением надежд. Я решил уйти из армии. Это было трудное решение. Вот-вот мне предстояло получить генеральское звание, среди военных такими вещами не бросаются. У меня состоялся тяжелый разговор с отцом. Он был резко против моего шага. Заподозрил даже, что я ухожу из армии ради денег.
Но я сумел его убедить – не только на словах, но и дальнейшими поступками, - что добиваюсь благополучия не для себя, а для своей страны. Именно тогда, на крутом вираже, я осознал: Израиль просто обязан добиться экономической независимости – в противном случае и впредь наша страна, продолжающая борьбу за существование, останется объектом диктата.
Мы с однокурсниками из Техниона собрались и провели мозговой штурм. Было ясно, что обеспечить экономическую независимость способны только светлые еврейские головы, которые изобретут и разработают самые передовые в мире технологии.
Такого термина, как "хай-тек", в 1987 году еще не придумали, но израильская электроника уже котировалась, достаточно вспомнить фирму "Тадиран". Нам, впрочем, требовались совершенно иные масштабы. Мы разработали детальную концепцию, я представил ее отцу, особо подчеркнув: экономическая независимость требуется стране, как воздух.
Отец проконсультировался с главным ученым Израиля. Так появился фонд "Юзма" ("Инициатива"). Впоследствии на базе этого скромного по мировым меркам фонда появились миллиардные фонды венчурного капитала, производным которых, в конечном счете, и стал всемирно известный израильский хай-тек – отрасль высоких технологий, развитию и продвижению которой я посвятил четверть века.
Прочтите книгу американцев Дэна Сенора и Сола Сингера "Нация умных людей: история израильского экономического чуда". Она переведена на русский язык. От фактов не уйдешь: Израилю потребовалось около 20 лет, чтобы получившие финансирование светлые еврейские головы обеспечили Стране репутацию start up nation – прославленной на весь мир нации технологических инноваций.
Это мы сделали сами – и сделали для себя. Надо принимать верные решения и уметь их проводить в жизнь. Самый повод говорить об этом сейчас – в канун войны Судного дня, которая из-за ошибочных решений унесла столько жизней и принесла столько разочарований. Самый повод говорить об этом сейчас – после операции «Несокрушимая скала», которая из-за непринятия нужных решений обрекла нас на необходимость новой операции в Газе в скором времени. Поводы будут всегда. Важно, чтобы из ошибок делались нужные выводы и принимались верные решения. Иначе нам здесь не выжить.
Яир Шамир,
министр сельского хозяйства
и развития аграрных районов